Андрей Бодров делит свою жизнь между двумя профессиональными занятиями – инженера и художника. Он пришёл в «большое» изобразительное искусство человеком, имеющим образование и специальность, с которой расставаться не собирался.

О том, что Андрей Бодров состоялся как профессиональный художник-график, можно говорить совершенно определённо. Творческая «узнаваемость» привела его с большой временной экспозицией в залы Русского музея (и последующим поступлением в его собрание шести произведений), а десятки выставок показаны в крупнейших художественных музеях страны. Целеустремлённый путь Андрея Бодрова в искусство, упорность в постижении мастерства, глубокое познание и осмысление мира художественными средствами дали ему «операционную» свободу в избранных, полюбившихся ему графических техниках. Освоенный им «инструментарий» не только не лёгок, более того – сложен. Сухая игла, акватинта, офорт предполагают тщательность и скрупулёзность технического исполнения. Он ни в коей мере не прибегает к приёмам с ярко выраженным художественным эффектом. Андрей Бодров постоянен в достижении технического совершенства, что органично позволяет ему переходить в сферу чисто творческих исканий. Его художественно-образный язык лишён ви димых метафористических и аллегорических всплесков. И, несмотря на то, что Андрея Бодрова в искусстве не привлекают современные темпоритмы, он совершенно определённо остаётся человеком ХХI столетия. Он замечает все стороны жизни городов-мегаполисов, где он бывает, но даже на мгновенье не хочет задержать свой взгляд художника на новых приметах времени. В искусстве его влечёт неторопливое существование, жизнь – размеренная, текущая медленно, а иногда и вовсе кажущаяся остановившейся. Это своего рода графические «раздумья», антиподные плодам его «инженерной» деятельности. В них – тяготение к осмыслению вечности жизни, вневременным ощущениям. Вместе с тем, это – полноценные художественные свидетельства нашего современника.

Природные мотивы и формы для него привлекательнее, нежели пульсирующие, находящиеся во власти новых ошеломляющих техно логий, явления и сюжеты урбанистические, «измышлённые». В его работах редки, а точнее – и вовсе отсутствуют какие-либо коллизии. Прямая ассоциативность словно «изгнана» из его листов. Так прост и вечен его мир, в который мы вглядываемся, вдруг ощущая чувство удовлетворения от отсутствия в его произведениях столь модных ныне «скрытых смыслов». Нет в них и «призрачных теней» прошлого. Наше культурно-историческое наследие, без обращения к которому немыслимо творчество петербургских художников, всё же присутствует в его работах. И каждодневное «осязание» Петербурга и его окрестностей, и привозимые из путешествий и странствий впечатления ложатся на бумагу выразительно и свободно. Комбинированием бегущих линий, мелких штрихов, пятен и фрагментарно незаполненных пространств, многозначно и точно передаются своеобразие итальянских городов, парижских бульваров, греческих островов и испанского побережья, площадей, набережных, садов, парков Петербурга и пригородов, улиц и памятников российских городов. Справедливым будет отметить богатство и разнообразие пластическое, в постоянных поисках которого художник себя не ограничивает.

Искусство Андрея Бодрова формально не ново. И художник не самообольщается найденной и освоенной в высокой степени манерой графического воплощения. Можно говорить и о его графических «импровизациях. Нашёл в своих записях чьё-то очень точное замечание: «Сухая игла предполагает больше, чем другие разновидности гравюры на металле, – спонтанность и быстроту творческого акта, энергию непосредственного перевода натурных впечатлений на язык графики». Безусловно, это в полной мере относится к работам Андрея Бодрова.

Раздумья, рождаемые «тихой графикой» Андрея Бодрова, заставляют, словно спохватившись, вспомнить об истоках его творческих исканий. Семилетним ребёнком пришёл он в студию Ленинградского Дворца пионеров к педагогу Г. М. Коршуновой. И, затем, – подготовительные курсы при Мухинском училище (ныне Академия Штиглица), художественные студии – при Ленинградском Металлическом заводе, Художественном Фонде ЛОСХ и частные. Была и работа в экспериментальной графической мастерской Комбината графических искусств, в офортной студии «Art Craft». Его наставниками стали А. З. Давыдов, С. Б. Эпштейн, Л. Г. Башков. Первый, Анатолий Захарович Давыдов, по словам Андрея Бодрова, «был и остаётся учителем, благодаря которому он вошёл в мир искусства и сформировался как личность».

Да, Андрей Бодров – художник, интерес к творчеству которого стал фактом современной художественной жизни Петербурга, причём колебания художественного вкуса явно его не затрагивают. Его творческие пристрастия высветились в полной мере (сухая игла, акватинта, офорт, рисунок карандашом и кистью, монотипия, пастель), хотя подвергнуться дополнениям и корректировкам они могут, ведь художник в том возрасте, когда искания очень возможны и «приветствуются».

Юрий Витальевич МУДРОВ, лауреат Международной премии в области изобразительного искусства имени Аркадия Пластова,
почетный член Российской академии художеств, директор Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор»