Экспозиция тематической выставки отображает изобразительными средствами образ пушкинского Ибрагима в контексте с литературными произведениями поэтов и писателей, создающих разнообразную палитру в трактовке неординарной личности черного прадеда А. С. Пушкина. Художественные изображения Ибрагима и А. П. Ганнибала предстают в работах Карла Брюллова, Ральфа Штейна, Леонида Фейнберга, Михаила Родионова, Александра Силина, Елены Плехан, Рудольфа Яхнина, Энгеля Нассибулина, Бориса Косульникова, Натальи Аксеновой, Бориса Каллаева.

Образ Ибрагима вошел в наше читательское сознание со страниц пушкинского романа «Арап Петра Великого». Этот один из первых известных нам опытов Пушкина в художественной прозе остался незавершённым; может быть, он вообще лишь начат, быть может, то, что досталось нам под этим именем, не более чем завязка. Но вот уже 185 лет читаем, вчитываемся и не устаём всякий раз постигать сущее, явленное в тексте, пытаемся угадать, то, что предполагал, но не поведал нам Пушкин.

«Он роду не простого, он сын арапского султана. Бусермане взяли его в плен и продали в Царьграде, а наш посланник выручил и подарил его царю…». Это пояснение Г. А. Ржевского относительно царского крестника, развернуты в рассказе М. Е. Зуева-Ордынцева «Царский Куриоз», в котором изображены все превратности опасного и увлекательного путешествия из Эфиопии в Санкт-Петербург маленького Ибрагима.

Не менее живописующими предстают под пером М. Д. Сергеева «Сибирские и Эстляндские злоключения арапа Петра Великого». А в поэтической аллюзии Давида Самойлова воспроизведена легенда, когда в 30-х годах XVIII столетия в Пярну разыгралась драматическая история арапа и его жены гречанки Евдокии Диопер:

В нем все смешалось – подозренье, гнев,
Раскаянье, любовь. Как пленный лев,
Весь день метался в узком помещенье
Меж мыслями о мщенье и прощенье.
И вдруг пришел к жене. Сказал ей: «Ты
Меня презрела из-за черноты.
Но мне как на духу ответь – что было?
И правда ли, что ты мне изменила?»
И снова, так же твердо, как тогда,
Ему гречанка отвечала: «Да!».

Однако Пушкин не склонен был рассматривать свое произведение как точное изложение жизни прадеда. Используя факты биографии Ганнибала, отталкиваясь от них, он подчинял их замыслу художественного произведения и потому сознательно изменил ряд обстоятельств жизни своего прадеда.

Для «погружения» в мир «коренного русского барина», боярина Г. А. Ржевского, к которому Петр I в роли свата наносит визит, Пушкин выбирает действие значительное и символичное – званый обед в его московском доме. Уже в парижской «любовной» новелле – маленьком пушкинском шедевре, развивается романическая фабула романа, в котором образ Наташи Ржевской, как национальный тип, национальный характер, резко контрастен образу «своенравной и легкомысленной» графини Д.

Художественный образ пушкинского Ибрагима, наличие разных по жанру источников оказались ценнейшими материалами для сюжетной канвы документально-художественной повести Б. М. Козмина «Родом я, нижайший из Африки…», построенной как воспоминания наперсника Петра I накануне неизбежного завершения земного бытия, предлагая читателю своего рода поток сознания героя, выстраивая целую вереницу в его жизни знаковых событий.

Л. В. Козмина,
к.ф.н., хранитель музея-усадьбы
Ганнибалов, предков А. С. Пушкина